Танцевальный |
16+ |
Анжелика Холина |
2 часа 20 минут, 1 антракт |
Анжелика Холина, похоже, намерена пригласить на танец всю труппу Вахтанговского. Литовский режиссер-хореограф уверенно завоевывает репертуарные просторы театра: кроме «Отелло» здесь можно увидеть ее же «Берег женщин», где за основу взяты песни Марлен Дитрих, и уже ставшую хитом «Анну Каренину» — обе постановки сделаны на стыке драмы и балета, в жанре так называемого хореографического спектакля, который на московской сцене уже не редкость. И Олег Глушков с «фоменками» и гитисовскими студентами, и Сергей Землянский в Театре им. Пушкина приучают драматических актеров к языку тела. Вот и Холина, лишая актера слов, но не требуя взамен профессиональной хореографии, с одной стороны, выбивает у него почву из-под ног, а с другой — помещает в зону абсолютной свободы. Которую актеры в этот раз обретали, преодолевая текст движением. Весь театральный мир в этом году празднует юбилей Шекспира — самое время перевести пьесу драматурга с английского на интернациональный.
Партитура «Отелло» у Холиной нарочито лишена жесткой структуры — она составлена из разрозненных композиций Джона Адамса, Арво Пярта и других композиторов-минималистов; хореография — оммаж Пине Бауш и Матсу Эку, правда, эковская выверенная острота и нарочитая угловатость приобретают тут недосоленную сентиментальность. Самые выразительные сцены — с участием кордебалета: утонченные девушки в чулках на голове изображают то воинствующих турок, то морские волны, а ближе к финалу — «черные мысли» (как указывает программка), которые завладевают Яго и Отелло, а потом и всем сценическим пространством. Венчает происходящее грозная металлическая конструкция над сценой — это и каркас корабля, и огромная люстра, и главное мерило всего происходящего, строгим судьей нависшее над головами персонажей.
Из всех этих многосложных компонентов складывается достаточно простая картина: Яго — подлец, Отелло — ревнивец, Дездемона — агнец. Ясность высказывания, таким образом, вступает в диссонанс с изобилующей излишествами формой, в которую оно облачено. Создается ощущение, что эта избыточность порой служит лишь для того, чтобы скрыть неприспособленность актеров к танцу — тогда как сам жанр подразумевает не отменную хореографическую подготовку актера, а тонкое сочетание в танце его драматических навыков с выразительными, но посильными для него движениями. Видимо, Холина все еще пытается нащупать баланс между непрофессионализмом драматических актеров в танце и отсутствием необходимости этот непрофессионализм скрывать.